Купила в магазине свежих окорочков, да и думаю: «Как же хорошо, что сейчас можно просто купить себе курятины, а не резать курицу». Вместе со мной курятиной запасался мужик лет пятидесяти, придирчиво разглядывая каждый окорочок.
— Берите смело, мясо свежее, да и птицу убивать уже не нужно, — сказала я.
— Вижу, что свежее, да не домашнее, а ведь из-за простой домашней курицы я потерял любимую жену, — грустно ответил мужчина.
В ответ на мой пытливый взгляд он задумчиво стал рассказывать:
— Моя жена Оля была красавицей — и умницей. Я её очень любил. Синеглазая и хрупкая, ранимая и нежная, она с грустью рассказывала мне о своей сестре-близняшке Ксении. Они были очень похожи, только характеры были разные: Ксения бойкая и смелая, а Оля – нежная и плаксивая. Всё произошло быстро и трагично, в возрасте одиннадцати лет Ксения сгорела от скоротечной пневмонии, а Оля будто бы потеряла часть себя.
— Знаешь, Коля, ты мне не поверишь, но моя Ксюша не умерла. Она живёт в зеркале. Когда я смотрю в зеркало, там не моё отражение, а она Ксюша. У неё глаза темнее моих, почти чёрные, — говорила мне Оля, когда ей хотелось вспомнить сестру.
Я слушал Олю, поддакивал ей, зная, что так ей легче на душе.
Мы с Олей переехали в маленький домик в селе, доставшийся ей после смерти бабушки, и стали жить душа в душу. Завели курочек и кроликов, разбили сад и огород. Оля была работящей и хозяйственной, работы не боялась, боялась только одного — резать кур. Ну не поднималась у неё рука на петуха или курицу — и всё тут. Я знал, что многие хозяйки кур режут сами, мужей не просят, но я жалел Олино сердечко, и потому кур рубил сам. А в тот злосчастный день мы почему-то поругались, надулся я на неё, набычился, а она как раз собиралась варить холодец.
— Коля, зарежь петуха, рыжего, холодец буду варить завтра, — попросила жена.
— Сама и зарежь. Что ты как маленькая! Вон все твои соседки сами кур режут, а ты ко мне пристаёшь, — зло брякнул я.
— Коля, у меня рука не поднимается, Ты же знаешь…
— Я тебе не нянька, я занят, режь сама!
— Хорошо, Коля, я попробую, только подготовлюсь немного.
А мне аж интересно стало, как она будет куру резать, решил за ней понаблюдать. Оля расплакалась, а потом пошла в дом. Я в окно за нею подглядываю, а она открыла гардероб, а там большое зеркало, ну она лбом к зеркалу и приникла. Постояла так с пару минут, а потом из дома в сарай пошла. Выволокла петуха и, как-то злобно зыркнув на меня, сказала: «Чего стоишь, нож неси».
Я послушно принёс нож, намереваясь в последний момент всё-таки забрать у жены петуха и зарезать, Но… Оля всё сделала сама и очень даже ловко для первого раза.
— Спасибо за помощь, муженёк, я пойду птицу потрошить, ты же и правда мне не нянька.
Я обалдело смотрел на Олю, она никогда раньше не была такой грубой. Это, наверное, от обиды за то, что отказался резать птицу. Надо попросить прощения, и всё будет нормально. Я жестоко ошибся. Оля смотрела на меня с каким-то странным выражением лица, чуть насмешливо и высокомерно. Занялась обычными делами, и до вечера всё было будто нормально, а потом… Потом была спальня. Я вдруг понял, что со мной совсем не Оля. Это была чужая женщина: требовательная, почти по-мужски сильная и грубая. Оля никогда такой не была.
Я до утра не мог понять, что стало с моей женой, а утром я увидел её глаза. Не синие, недобрые, глаза тёмной ночи.
— Оля, что с тобой? Прости меня.
— Оля? Была Оля, да вся вышла! Я теперь твоя жена, или не нравлюсь?
— Оля, успокойся!
Муженёк, видишь ли, когда я умерла, моя сестричка сделала для меня одну услугу сдёрнула чёрную накидку с зеркала, и я застряла в нём. Оля со мной всё время общалась. Плакала, скучала, а я временами помогала ей, когда ей было трудно. А сама я только и мечтала занять её место. А ты, муженёк, помог мне, сам того не зная, заставил её, беспомощную плаксу, резать петуха. Вот она и решила поменяться со мной местами. Я Ксения! А твоя Оля — вот. Женщина потащила меня к зеркалу и встала перед ним. И тут я испугался по-настоящему, в зеркале действительно отражалась моя голубоглазая Оля. Её глаза были полны слёз. Увидел свою Олю, муженёк? А теперь попрощайся с нею.
Ксения, схватив со столика расчёску, запустила её в зеркало. Осколки полетели во все стороны.
Прибери осколки, муженёк. Я же должна тебе приготовить обед. И я собрал осколки, но не всё выбросил в мусорное ведро. Один осколок я оставил себе. И именно в этом осколке я часто видел глаза — синие глаза моей Оли.
А Ксения? Ксения пустилась во все тяжкие, я не смог с нею жить. Подал на развод. А осколок зеркала я до сих пор храню. Глаза в осколке совсем не стареют, только плачут. Вот такое оно, настоящее зазеркалье.